Биография Произведения Письма Стихи Воспоминания Критика Галерея Рефераты
     
     
   
Грибоедов.net
Биография
Произведения
Письма
Стихи
Воспоминания
Критика
Галерея
Рефераты
Статьи
Ссылки
     

 

 

Горе от ума 1824

Молодые супруги 1814

Студент 1817

Притворная неверность 1818

Проба интермедии 1818



 

Тынянов Ю.Н. - Смерть Вазир-Мухтара

Глава: I II III IV V VI VII VIII IX X XI XII XIII

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

 

1

 

Агенгер, кузнец, живший неподалеку от мечети Имам-Зумэ, постился уже вторую неделю и вторую неделю не прикасался к жене. Он поступал так всегда перед днями мухаррема, но в этот год погиб его сын на войне и погибло много лошадей, подковывать стало некого. Он не ощущал обычного облегчения от поста, хотя исхудал. Он был голоден, снилась женщина, не его жена, а другая, он мучил ее, выворачивал ей руки, и все было мало. Он спал глубоко, но в шесть часов утра вскочил и, еле одевшись, выбежал на крышу. Протирая глаза, он смотрел на соседние крыши, плоские и пустынные, и сердце у него колотилось. Он подумал, что проспал. Тогда на крыше, напротив, через узкий переулок появился его сосед, сапожник, и тоже посмотрел испуганно на агенгера. Не говоря ни слова, они побежали вниз, каждый в свою каморку. Агенгер схватил свой тяжелый молот. Он показался ему слишком тяжелым, агенгер бросил молот и поднял с пола, из разного хлама, ножик, обмотанный тряпкой. Ножик был слишком легок. Он заткнул его за пояс, схватил молот и, волоча его, снова выбежал на крышу. Соседние крыши шевелились: женщины смотрели, вытянув шеи, в сторону мечети Имам-Зумэ. Мужчины легко бежали по переулку, один, другой, третий. Воздух был стоячий. Вдруг кузнец соскочил опрометью с крыши на широкую низкую стенку забора, спрыгнул и побежал - к мечети. Белая задняя стена ее была видна, и там никого не было.

Колебался, как бы легкий человеческий ветер, - прозрачный звук, вздох:

- Эа-Али...

И когда кузнец, как мальчик, прыгая кувалдой по земле, вскочил в тысячную толпу, Мулла-Мсех кончил говорить, - и кузнец успел закричать, глядя в рот соседу:

- Эа-Али-Салават!

 

 

2

 

Доктор Аделунг вставал рано, в шесть-семь часов. Ложился он спать не позже девяти. Он уверял, что дисциплина сна и пищи для человека важнее, чем климат и температура тела. В половине седьмого он сидел в старом шлафроке за столом и вносил в дневник те сведения за истекший день, которых не успел вчера внести за поздним временем. Он писал:

"Января 30.

M-r Maltzoff ведет себя расточительно и неприличен в сем случае: ибо не должно выставлять частное богатство на вид, при общей некой скудности. Что неприятно А. С. Г. Закуплено им столько тканей, будто бы дома имеет гарем. Между тем холост. Хвалится Львом и Солнцем и носит оный на груди; остается для ведения дел. Завтра поднесем подарки шаху. Послезавтра - снова в дорогу.

Разговор с евнухом. Оказывается, нравы гарема шахского не вовсе чисты. Измена одной жены. (Много способствует одеяние женское, под чадрою сам муж не в состоянии определить, его ли то жена.) NB. Безнаказанность. Ибо шах не должен всенародно признаваться в таком событии, а здесь все скоро разносится. Сообщил также: в уплату восьмого курура предназначено шахом нечто из его сокровищницы: алмаз, повсеместно известный под именем Шах-Надир. Принадлежал сему воителю, и на гранях вырезаны три арабские надписи - одна из них имя теперешнего шаха. Убедил Якуба писать записки".

Доктор прислушался. Несся отдаленный шум, неясный, слитный. Он подумал и записал:

"Тегеран по сравнению с Тебризом гораздо шумнее. На базарах нет того дня, чтобы не было драки. NB. Сообщить Сеньковскому о музыкальных инструментах".

Без стука ворвался Мальцов. Доктор с неудовольствием на него взглянул. На Мальцеве был фрак, накинутый на ночную рубашку.

- Что привело вас, любезный Иван Сергеевич, в столь раннюю пору?

Но Мальцов схватил его за руку.

- Доктор, доктор, бежим ради бога... Вы слышите?

Шум, действительно, рос. Он становился более членораздельным.

- Эа, А-ли, - всплеснуло где-то.

Доктор поднялся и выпучил глаза.

- Ну и что же?

 

Мальцов заплакал.

- Доктор, милый, разве вы не видите? - сказал он в тоске.

Доктор подумал.

- Вы полагаете, что это...

- Бежим, бежим немедля.

- Куда?

- Ах, я не знаю куда. - Мальцов метался и плакал.

Доктор надулся. Шлафрок его разлетелся в обе стороны.

- Вы сошли с ума, - сказал он, - идите к Александру Сергеевичу и немедля разбудить!

Мальцов замахал на него руками, пальцы прыгали каждый в отдельности. Он, не слушая, выскочил. Доктор пил воду и прислушивался. Вдруг он поставил стакан.

- Джахххат... - шло издали.

Он постоял еще секунду, держа в руке стакан, быстро скинул шлафрок и надел мундир. Оглянулся и нацепил шпагу, коротенькую, как мышиный хвост, надел фуражку и вдруг снова бросил на стол. С удивительной быстротой затолкал свои листки в стол. Вышел за дверь. И на дворе, раздув ноздри, он понюхал, как пес, воздух.

Гарью не пахло.

Шум шел из соседних улиц, и шел прямо на ворота. Доктор резко повернулся и замаршировал на задний двор. Казаки на часах крепко спали. Он не разбудил их.

 

3

 

- Авв-а-вв-а-вва, - говорил Сашка.

- Авва-а-вва, Александр Сергеевич, - он стучал зубами и толкал Грибоедова.

Грибоедов спал.

Наконец он сел в постели и посмотрел на Сашку далеким взглядом. Надел очки и проснулся.

Старик Дадашянц, привезший ночью подарки для шаха, стоял за Сашкой.

Грибоедов свесил голые ноги. Ему было холодно.

- Что тебе нужно? - спросил он сердито.

- Ваше превосходительство, - сказал сипло старик и снял круглую шапку, - идет толпа. Нужно гнать Якуба.

Грибоедов смотрел на редкие потные волосы, привыкшие к шапке.

- Ты кто такой?

 

- Я Дадашянц, - сказал жалобно старик и попятился за Сашку.

- Так вот, если ты Дадашянц, так я запрещаю тебе вмешиваться не в свои дела. Тебя сильно избаловали. Ступай.

- А ты что? - спросил он Сашку, - чего ты взыскался? Я еще полежу. Через десять минут подашь одеваться.

И Сашка успокоился.

Ровно через десять минут Грибоедов оделся. Он надел шитый золотом мундир, а на голову треуголку - как на парад. Вышел на двор распорядиться. И он услышал шум, похожий на вой райка, аплодирующего Кате Телешовой, как он однажды слушал его из буфетной комнаты. И вой вдруг прекратился, как будто Катя стала повторять нумер.

 

4

 

Мальцов выбежал от доктора Аделунга.

- О-о-о-у...

Он гудел на ходу.

- О, дорогие, голубчики, - проговорил он и топотал ногами, как капризный ребенок.

Он влетел в свою квартиру, на баляханэ, бросился к шкатулке и всунул ключик.

Ассигнации, расписки, золото. Он скомкал расписки, затолкал ассигнации в боковой карман.

Золото. Он набил карманы.

- Бежать.

- Куда, дурак, куда, дурачина, бежать? - спросил он себя с отвращением, передразнил и заплакал.

И слетел опять во двор. Побежал, наткнулся на двух персиянских солдат из стражи Якуб-султана. Они уходили со двора.

- Якуб-султан? - закричал он им. - Где Якуб-султан?

Они, не ответив, прошли мимо.

- Эа-а, - донес ветер.

Он пробежал несколько шагов за ними уже подгибающимися ногами. Потом отстал, споткнулся. Якуб-султан ушел - понял он и повернул.

Его отнесло к квартире Назар-Али-хана.

Персиянская стража стояла. Ферраши его оглядели.

- Эа-али, - все слышнее, не прекращается, не прекращается...

 

- Мне нужен Назар-Али-хан, немедленно, - сказал Мальцов, стуча зубами, и ткнул пальцем в дверь, поясняя.

- Назар-Али-хан вчера ушел, - сказал один на ломаном русском языке.

Мальцов вгляделся в него и понял: толмач.

-... Салават...

Он схватил за руку толмача. Отозвал его. Сунул руку в карман. Сжал золото: пять, десять монет, горсть. Сунул ему в руку.

- Укройте меня, - сказал он, - здесь, а? У Назар-Али-хана? А? Он ведь ушел? а?

Толмач посмотрел на ладонь.

- Мало.

Мальцов полез в карман. Брюки его были плохо застегнуты, он поправил их.

- Всем надо дать, - сказал толмач.

- Дам, всем, даю, все, - сказал Мальцов и поднял ладонь ребром.

Толмач отошел к феррашам, поговорил и вернулся.

- Давай, - сказал он грубо.

Мальцов стал сыпать золото ему в руки. Толмач подозвал двух феррашей. Золото исчезло в карманах. У него осталось немного на дне левого кармана. Ферраши помедлили. Они смотрели на Мальцева. Теперь они прогонят его.

- Дорогие мои, голубчики, - сказал скороговоркой Мальцов. Толмач открыл ключом дверь, пропустил Мальцева, посмотрел ему вслед и запер дверь.

И Мальцов лег ничком в ковры. Ноздри его ощущали сухой запах пыли. Он закрыл глаза, но так было страшнее, и он начал смотреть в завиток оранжевого цвета, в форме знака вопросительного.

Потом, через минуту или через полчаса - рев.

Он вцепился обеими руками в край ковра, пригнул голову и смотрел на знак вопросительный.

 

5

 

Когда они выходили из ограды мечети Имам-Зумэ, их было пятьсот, шестьсот человек. Когда они подошли к проклятым воротам, их было десять тысяч.

Муллы и сеиды, шедшие впереди, не оглядывались. Но они чувствовали за собой рост дыхания, шагов, криков. Бежали кузнецы, фруктовщики, художники, кебабчи - торговцы жареным мясом. Они из переулков замешивались - одиночками, десятками, из улиц - сотнями. Сарбазы с ружьями. Однорукие люди в оборванных кулиджах поднимали левой рукой камни с дороги. Однорукие люди - лоты, воры. Кинжалы, палки, молоты, камни, ружья. Они прибывали из переулков. Их передавали старики, которые сами не шли. Топоры.

Глаза были красные, и черные зрачки масляные.

Лавки были закрыты, иначе бы их разгромили по дороге.

Но когда они подошли к проклятым воротам, наглухо запертым, они вдруг остановились.

Они стали. Руки сжимали молоты, камни, ружья, но ворота были заперты, и дом молчал.

Крики прекратились.

Русский флаг слегка потрепывался на древке.

 

6

 

- Слушать команду, - сказал Грибоедов. - Главные ворота запереть. Урядник Кузмичов, взять двадцать человек, стать у ворот. Урядник Иванов и Чибисов, взять пятнадцать человек, стать на крышу. Ружья держать наготове.

Он взбежал по узкой лестнице к себе.

 

7

 

Якуб Маркарян, выгнув голову, выглянул из двери и снова вошел в свою комнату. Он сел посредине комнаты на пол и поджал ноги. А ведь он стал уже отвыкать от этой привычки. Потом он услышал, как шум приблизился. Потом все затихло, и вдруг высокий голос где-то неподалеку прокричал его имя.

И сразу же:

- Аллах. Аллах.

И тишина.

Якуб Маркарян оскалил зубы. Он смеялся. Ворота были крепкие.

 

8

 

- Саша, - сказал Грибоедов, стоя в приемной комнате, рядом со спальной. - Ну-ка, Саша, тащи сюда вино. Корзину тащи или две. И припасы.

 

Сашка позвал кучера; они возились в кладовой.

Доктор Аделунг, в мундире, сосал сигару. Рустам-бек и Дадаш-бек тоже были в комнате, полуодетые. Комната не имела ни жилого, ни человеческого вида.

- Откупори нам эту бутыль. А остальное тащи-ка на крышу к казакам. Пусть позавтракают. Ваше здоровье, доктор. Это аи.

Доктор Аделунг кивнул головой важно и грустно и чокнулся с Грибоедовым.

 

9

 

И только когда увидела толпа, что казаки на крыше пьют вино и едят, она очнулась. Белокурый человек в казакине, накинутом на белье, отдыхал от тяжелой корзины на крыше.

Полетели каменья в ворота.

Ворота чуть дрогнули.

Белокурый человек в казакине, согнувшись, побежал по крыше обратно, во внутренний двор.

Тогда щелкнул выстрел в толпе. Это был первый выстрел, и все его услышали.

Белокурый человек бежал, согнувшись.

И крик в толпе: мальчик в кулидже упал. Кровь была у него на лице. Кровь увидели. Его оттащили в сторону кузнец и сапожник. Он умирал.

Заговорили фальконеты. В крышу, в казаков летели камни.

Передние телами, без разбега, сотнями тел ударялись в ворота и, оглушенные, прядали назад. Казаки торопливо допивали вино.

Человек на лошади показался внизу. Он что-то кричал, махал рукой. Казаки видели, как его стащили с лошади, поволокли к упавшему мальчику, в воздухе поднялись палки, и человек провалился.

Казаки на крыше утерли рты, стали на колена и прицелились.

Так погиб Соломон Меликьянц, который метнулся к русскому посольству, как муха на огонь.

Были одновременны: кровь на земле, ворота, о которые бились тела, высокий белокурый человек, который бежал по крыше, трое или четверо казаков, вдруг растянувшиеся на крыше. И тут же увидели, что крыша конюшни, слева - шире, чем правая, с казаками.

Так десять-пятнадцать человек взобрались на крышу конюшни. Троих передних сняли казаки пулями.

 

- Джахат!

- Эа-Али-Салават!

- Смерть собакам!

Сотни уже были на крыше первого двора.

Казаки отступили в узкий проход.

 

10

 

Зилли-султан получил в семь с половиной часов сообщение, что у русского посольства собралась толпа. Сообщение было сделано гулям-пишхедметом, который пришел помочь ему одеться.

Зилли-султан одевался медленно. Потом ему подали умываться. Умывался он булькая и фыркая.

Он совершил утренний намаз.

После намаза подали ему завтрак.

 

11

 

Казаки стреляли. Люди прыгали с крыши, один за другим, десятками. Уже наполнился двор.

Люди метались - направо, налево - и вперед. Направо - был дом Назар-Али-хана. Налево - квартира Мальцова - в баляханэ, а внизу - доктора. Впереди - в узком проходе были казаки. Они не знали, кто где, они метались, как слепые. Искали ходжу, евнуха.

Три сарбаза Якуб-султана указали им на второй двор. Сотни человек с молотами и кинжалами стояли у дверей Назар-Али-хана. Дом, в котором доктор писал тому полчаса свой дневник, били, как человека. Листки пухом летали по воздуху.

 

12

 

Якуб Маркарян увидел, как сразу десять голов всунулось в его дверь. Они открыли дверь и застряли в ней. Ослепленные дневным светом, они ничего не видели в полутемной комнате, и глаза смотрели мимо него.

Медленно, важно стал подниматься с ковра Ходжа-Якуб. Потом он шагнул к двери, и люди отступили. Они сжимали в руках кувалды и ножи, и они отступили: никто из них ни разу не видел Ходжи-Мирзы-Якуба. Он был высок ростом, бел лицом, брови его были черны и казались насурмленными.

 

Ходжа-Мирза-Якуб смотрел на людей, которых видел в первый раз. Потом зубы его оскалились: евнух улыбался или сжимал челюсти.

- Меня хотите? - сказал он высоким голосом. - Меня хотите? - И еще шагнул вперед.

- Я безоружный, бейте - бзанид!

Молотобоец, медленно размахнувшись, метнул в него молотом, издали, не подходя. Молот попал в грудь. Евнух покачнулся.

Только тогда вскочили в комнату, только тогда руки вцепились в халат. Они прикоснулись к нему. Они держали его. Палки враз ударили по голове, как по барабану.

- Бзанид!- кричал радостно евнух.

Агенгер ударил его ножом в живот и кулаком в зубы. Его ударили еще раз в бок, а он все кричал высоким голосом:

- Бзанид, бейте, - и выплевывал зубы.

Его выволокли во двор. Он упал. Мальчик лет пятнадцати, вынув длинный нож, мясничий секач, плеснул над шеей. Старик придавил ногою тупее с другой стороны. Голова полетела, как мяч, за ворота. Там ее поймали. Поймали потом еще руку, на которой плотно держался изорванный голубой рукав, ногу. Поймавшие крепко их держали, высоко поднимая, и грудь их сразу промокла.

- Эа-Али-Салават...

Грохот - разрушали второй двор. На крышах стояли, отдирали дрань. Топорами раскачивали, расшатывали бревна, проваливались, снова вылезали, бросали, раскачиваясь по двое, балки в третий двор. Запыленный голый тополь подрагивал, как пес.

 

13

 

- Александр, Александр, - крикнул Грибоедов, - назад!

Он стоял на узенькой лестнице, ведущей в его покои. За ним стоял Аделунг, за Аделунгом выглядывали Рустам-бек и Дадаш-бек. Пятнадцать казаков на коленях, внизу, вертя головами во все стороны, стреляли по крышам и забору.

Сашка не слышал его. Второй двор гудел и трещал. Стоял туман от известки и пыли.

Сашка, открыв рот, не говоря ни слова, прислушивался. Неизвестно, куда он смотрел. Он выбежал за казачий круг, стоял, смотрел.

- Александр! - крикнул еще раз Грибоедов.

Сашка повернулся и посмотрел на Грибоедова.

 

Тут казаки выстрелили: на плоской крыше забора стояло человек десять оборванных персиян. Двое упали и скатились, как кули с мукой, во двор. Третий выстрелил наугад.

Сашка, смотря на Грибоедова ясным взглядом, капризно сдвинул брови, неодобрительно скривил рот, согнулся набок, как будто его укусила муха, и упал.

- А, - сказал Грибоедов, - они Александра убили.

Мертвый казак лежал, сжимая ружье, рядом с Сашкой. Грибоедов быстро сбежал по лестнице и опустился на колени. Он разжал мертвые руки и вынул ружье. Потом легко взбежал наверх.

И он стал стрелять, целясь, точно и быстро.

Крик заполнил двор, узенький и темный. Люди были во дворе.

Выстрелы были точные.

Люди подались назад. Дворик был очищен. Теперь остались только те, что стояли по стенам. Со стен редко стреляли. Потом стали кидать балки. Одна балка покрыла четырех казаков. Они шевелились под нею.

Доктор Аделунг притронулся рукой к плечу Грибоедова. Грибоедов обернулся.

- Они убили Александра, - сказал он доктору, и губа задрожала.

- Нужно отступать в комнаты, - сказал доктор Аделунг.

Было убито еще двое казаков.

 

14

 

Первая комната - его спальня. Еще была не убрана постель, Сашка так и не прибрал ее.

Девять казаков примостились у окон.

Грибоедов заглянул в окно.

На дворике теперь их было много. Они были белые от известки в полутемном дворике. Он отошел от окна и стал ходить. Ногою он отодвинул чемодан, чтобы было больше места.

- Где кяфир? Где Вазир-Мухтар? - Они не знали, кто жил на третьем дворе.

Все выстроились по боковым стенам. Небольшой камень попал Грибоедову в голову, он не заметил боли. Запустив руку в волосы, он почувствовал, что она мокрая, и увидел кровь.

- Фетх-Али-шах пришлет помощь, - хрипло сказал Рустам-бек. - Еще десять минут...

 

- Фетх-Али-шах... его мать, - сказал Грибоедов, смотря с отвращением на свою красную липкую руку.

Камни летели реже.

- Надо отступать в гостиную, - сказал доктор Аделунг.

Он прислушивался, подняв глаза к потолку. Ему почудились шаги на крыше. Вдруг потолок затрещал под сотнею ног. Послышались острые удары - били топорами. Они перешли в гостиную.

 

15

 

Доктор, втянув голову в плечи, смотрел вперед, в дверь гостиной. Лицо его было похоже на бульдожью морду. Он был почти спокоен. Сверху, на крыше, топали, словно танцевали. Трещало - отрывали дрань.

- Они занимают лестницу, - сказал доктор, вглядевшись. Дверь со двора в спальню была густо забита людьми, в нее ломились сразу сотни, и ни один не пролезал.

Не смотря ни на кого, доктор Аделунг отступил на шажок и вытащил шпажонку из ножен.

Грибоедов ходил по комнате, сложив с усилием руки на груди. Доктор, со шпагою в руке, выбежал в спальную.

Грибоедов стал смотреть.

Он видел, как доктор добежал до двери, сунулся в нее и сделал выпад. Потом сразу подался назад. Что-то там случилось. Дверь яснела - отхлынули.

- Молодец.

Доктор рвал в спальной оконную занавеску. Левой руки у него не было, вместо нее был обрубок. Он быстро замотал обрубок тряпкой. Потом вскочил в окно и прыгнул. Грибоедов видел короткое движение: доктор Аделунг сделал выпад шпажонкой в воздухе.

- Молодец, - сказал Грибоедов, - какой человек!

Не было ни Сашки, ни доктора Аделунга.

Известка посыпалась ему на голову. Балки рухнули, он едва успел отскочить. Люди прыгнули сверху. Какой-то сарбаз ударил его кривой саблей в грудь, раз и два. Он услышал еще, как завизжал Рустам-бек, которого резали.

 

16

 

У ворот посольства появился отряд сарбазов. Их было сто человек, и начальствовал над ними майор Хади-бек, высланный Зилли-султаном. Сарбазы постояли, посмотрели и смешались с толпой. Прошло уже три часа с тех пор, как впервые появилась здесь толпа. Улица теперь была шире, чем раньше, развалины расширяли ее. Так как приказано было влиять на толпу красноречием, у сарбазов не было ружей.

 

17

 

Пол и стены ходили, время стояло.

Постепенно он начал распознавать характеры шумов. Были разные грохоты, разные шумы: лай фальконетов, яркий треск отдираемой драни, музыкальный гул бросаемых балок.

Самыми опасными были человеческие звуки. Рисунок на ковре, от которого он не отрывался, соразмерял звуки, как метроном. Стоило оторваться - и голова кружилась.

При этом он сжался таким образом, что все время грудью ощущал ассигнации, сунутые в боковой карман. Ассигнации были единственно надежным из всего, что еще оставалось на дворе и в комнате.

 

МОЛИТВА МАЛЬЦОВА

 

- Я не виноват, я не виноват, господи. Это он виноват. Я молод. Только бы без мучений, только без мучений умереть! О, я хитрю, я обманываю тебя, господи, не слушай меня: я жить хочу. Опять они кричат. Неужели к моей двери? Пусть все погибнут, если так нужно, господи, все пусть погибнут. Только спаси, сохрани, помилуй меня. У меня жизнь впереди. Я поеду в Петербург, я никогда сюда больше не вернусь, обещаю тебе, господи. Только бы выбраться, я на все согласен. Я раздам все свое состояние бедным, только выведи меня.

В грохоте явились промежутки, и он прекратился наконец. Тогда раздались звуки самые непонятные.

Что-то тащили по земле, и у самого окна - зашлепало. Были рабочие мерные крики, которые он помнил у персидских грузчиков, когда они выгружали кладь. Раскачивались, вскрикивали и бросали, а потом шлепало. Свист раздался у самого окна, словно от тонких досок. Но, опускаясь, доски не стучали, они мягко ложились. Тут же, за окном, неподалеку, рядом; люди ухали, когда доски ложились.

Он подтянулся к окну, отогнул занавес, и ему показалось, что со двора его все видят. Все же он не мог противить- ся: доски свистали. Еще подтянулся он и стал смотреть одним глазом.

Черные балки висели. Он смотрел довольно долго и понял: балки висели с крыши его и Аделунговой квартиры, с противоположной стороны, не так уже близко, через двор, и на уровне второго этажа. Мягкий звук не прекращался у самого носа, а он ничего не видел, кроме балок. Он приподнялся еще, на руках.

Бежал персиянин, обхватывая толстые вязки дел, кружились листки, тащили громадное зеркало, мальчик бежал с охапкой форменного платья, в охапке белел рукав рубашки. Мальчик остановился и стал шарить глазами по земле: что-то вывалилось из платья.

Тогда он закосил вниз, смотрел с минуту и без шума, мешком упал на пол.

Все были голые. Желтоватая спина была на уровне его ног. Была большая пирамида из голых. Старик с ножом, очень близко от него, возился над мертвецами. Трое сарбазов били досками, уравнивая кучу.

Они лежали, обнимая друг друга, непристойно.

Без роду без племени лежал человек на ковре, час, другой, третий. Спать он не спал, но и не бодрствовал. Он был как сонная рыба.

Потом, в неизвестный час, у двери завозились, ее отомкнули, кто-то заговорил в соседней комнате. И сразу же, как автомат, Мальцов встал. Он еще раз ощупал ассигнации.

Незнакомый серхенг вошел в комнату, не замечая его. Он заметил его и попятился.

И сразу Мальцов понял: хорошо сделал, что встал. Нельзя было показаться серхенгу лежачим. Лежачего можно по ошибке стукнуть палашом по голове.

Он сказал серхенгу по-французски:

- Я прошу немедля...

Но серхенг стоял и прислушивался.

Тогда Мальцов заворочал сухим языком и со всех сил крикнул:

- Я прошу немедля сообщить его высочеству принцу Зилли-султану...

Голос был сиплый, еле слышный. Он не кричал, а шептал.

Серхенг запер его на ключ и ушел. Наступила ночь.

Мальцов услышал военные шаги: маршировали солдаты.

В комнату вошел тот же серхенг с узлом в руках. Он бросил его Мальцеву:

- Одевайтесь.

 

И сам вышел.

В узле была старая, затрепанная одежда сарбаза. Переодевшись, Мальцов сунул в карманы широких, висящих по бокам штанов ассигнации. В комнату вошли несколько сарбазов и окружили его. Его повели. Земля была избита. Воздух был свежий, большой.

Читать далее >> 

 
Griboedov.net © 2008—2024. Все права защищены.